-- klinamen -- gендерный fронт --

GЕНДЕРНЫЙ FРОНТ

инфра_философия

четвертая критика

дистанционный смотритель

аллегории чтения

point of no return

Дунаев. Коллекционер текстов

Дмитрий Король,
Владислав Софронов-Антомони.

КИТАЙСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ МАЛЕНЬКОЙ ЖЕНЩИНЫ

Психоаналитический pastiche

[GF-ФОРУМ]

В.В.Розанов, один из самых интересных русских теоретиков-фантастов пола (я, конечно, имею в виду его книгу "Люди лунного света"), пытался в свое время построить дифференциальное исчисление пола, которое приблизило бы науку о сексуальности к реальности пола за счет подрыва сексуальной оппозиции "мужское/женское" изнутри, т.е. в самом определении пола. Розанов видит пол как прогрессию восходящих и нисходящих величин, он говорит о "вибрации" пола, возникающей в браке как следствии проникновения друг в друга мужской и женской природы. "До 11-13 лет, -- пишет Розанов,- обе эти стороны, или, точнее, части, бывают связаны одна с другою, и от этого недеятельны... Но с 11-13 лет та половина, которая соответствует наружным половым органам, получает перевес, противоположная же подсыхает, иссякает, малится (хотя никогда вовсе не исчезает, ибо тогда человек умер бы); и женщину, которую ранее отрок находил внутри себя,- он теперь ищет вне себя, находит се и вступает с нею в брак, и является внешнее половое слияние". Я не берусь оценивать подробности этого рассуждения Розанова, меня в нем интересует, во-первых, гипотеза о существовании в человеке двух полов одновременно, т.е. андрогинная жизнь человека; и, во-вторых, точка бифуркации (раздвоения) полов, которой соответствует раздвоение на внешнее и внутреннее пола как факт реальной психобиологической жизни человека. Этот гипотетический материал я и использую в своих рассуждениях о Маленькой Женщине.

Эти рассуждения -- надо, конечно, отдавать себе отчет в этом -- являются чистой догадкой, они и интересны только в качестве догадки, т.е. процесса, в котором наивные, бессловесные впечатления соприкасаются, и не более, с некоторыми фрагментами теоретического языка (к сожалению, слишком психоаналитического, но -- я надеюсь -- настолько неграмотного, что ни один психоаналитик не признал бы его своим). Так я вырабатываю свое алиби.

Кроме того, имя "Маленькая Женщина" никого не обозначает, оно -- всего лишь фрагмент общения с несколькими женщинами, единство характеров и образов которых это имя очень условно может обозначать, и только на время этого текста, не более.

* * *

ХОРЕОГРАФИЯ ТЕЛА

Маленькую Женщину узнаешь по хореографии ее тела: в этих быстрых, реактивных движениях, законченных, всегда несущих в себе свой предел, свою зафиксированность, действительно можно узнать, почувствовать какую-то репетицию тела, его энергетическую чистоту, благодаря которой форма жеста и есть его внутренняя подоснова; совершенный жест -- это жест, который не имеет внутреннего, жест, освобожденный от внутренних мотиваций, опутывающих и искажающих его быстроту и радикальность. С другой стороны, жесты Маленькой Женщины, именно вследствие реактивной хореографии тела, близки жесту театральному, даже марионеточному (в антипсихологизме последнего).

Внутреннее Маленькой Женщины -- совершенный жест, т.е. жест без внутреннего. Ибо совершенным жестом может быть только такой, который придает телу глубину, а не выражает ее (как мог бы выражать жар и сияние огненного шара блистающий протуберанец). Совершенство этого жеста в том, что он не вырывается из глубины, а, следовательно, не может и пропасть, утонуть там в глубине; графическая четкость его рисунка -- в отсутствии влажного и мягкого нутра, где линия могла бы расплыться в пятно; движение совершенного жеста не сковывают корни и лианы тела, это он прорастает телом, а не тело пускает побеги жестов.

Поэтому Маленькая Женщина, вся сосредоточенная в своем жесте, -- сценична, театральна, изящна, -- за ее жестом не волочится тело. Се означаемое царит "за" и "во" сплетениях ее пальцев, движениях ее бровей, губ, век, волос; сквозь заросли всех этих побегов мерцает тело марионетки -- уничтожившей случайность конкретного человеческого тела, но и не ставшей символом. Ибо великое достоинство великой актрисы, -- отдавшись жесту, не понести в себе символ, оставить себя здесь, в этом мерцании, которое не ведет никуда, не отпускает взгляд Другого, не отражает этот взгляд куда-либо в пространство символического.

Поэтому сам нюанс некоторой театрализации телесного опыта Маленькой Женщины (и том случае, каких большинство, если она его не осознает) еще ничего не значит сам но себе, если мы не поймем его как органический разрыв, как знак разрыва в отношении внутреннее/внешнее. (Безусловно, этот разрыв определяет жизнь каждого человека, но психотелесный шлейф разрыва у Маленькой Женщины я наблюдаю в странном восприятии театра тех скоростей и ритмов, по которым это тело является мне.) Кроме того: я склонен усматривать (в продолжение своей фантазии) производство этого разрыва в акте бифуркации пола, его решающего установления для Маленькой Женщины. -- Я применяю слово "производство" к пониманию разрыва только потому, что считаю очень важным отчет о том, что разрыв не совершен раз и навсегда, он постоянно воспроизводится; тело, собственно, и есть продукт воспроизводства разрыва, здесь и возникает такая абстракция, как театр тела, театр его симптомов.

Органический разрыв внутреннего и внешнего, производящийся в бифуркации пола, соответствует поверхностному Маленькой Женщины, которое не соотносится с сокровенным ни как орган с телом, ни как означающее с референтом.

Этот разрыв существует там, где внешнее не обменивается на внутреннее ни по каким правилам, и эта невозможность воспроизводит разрыв там, где в противном случае переплетение этих противоположностей делало бы их взаимозаменяемыми, эквивалентными, делало бы внутреннее одной из форм внешнего и наоборот. И эта невозможность внутреннего быть выраженным во внешнем, а внешнего -- во внутреннем может существовать только в таком теле, быть условием только такого тела, как тело марионетки.
Если мы сможем быть достаточно беспощадными, и по нити этого разрыва вернуться к Ариадне, то не найдем ли там... Что? Тело девочки, ребенка, половая бифуркация которого сложилась как редкий вариант сложного пасьянса (см. Ницше).

а также:

Ролан Жаккар.
Слон и муравей.

Люк Бриссон.
Платон: первая на земле разлука.

Мишель Делон.
Инцест: мерзости и соблазны

Патрис Боллон.
Дон Жуан: истинная горесть любви.

Жан Бори.
Конец века: бедствия любви.

Жан Бодрийар.
Фрагменты из книги
О СОБЛАЗНЕ.

В. Софронов-Антомони.
Модус "ОТЕЦ" и модус "ВНЕШНЕЕ".

В. Софронов-Антомони.
Бедро Пифагора.

Сергей Кузнецов. Алиса в стране виртуальных чудес: еще одна степень свободы (Сексуальность неживых и живых женщин в сети интернет).

Интервью с Михаилом Рыклиным.

Арсен Меликян.
Весенние письма больного друга.

Алексей Пензин. Любовь и гипс. Биографическое reality show.

Татьяна Тягунова. Любовь и жестокое покровительство. Антидневник.

Славой Жижек.
Обойдемся без секса, ведь мы же пост-люди!

Анатолий Паньковский. Против Саломе. (О девицах легкого интеллектуального поведения )

Fritz Henle: Nievis, 1943

АГРЕССИЯ ВНЕШНЕГО
Маленькая Женщина всегда будет напоминать волнующие классические образы женщины-ребенка, образы исчезнувшей культуры, в которой необычайно близко были расположены точки, где практически одновременно осуществлялась бифуркация пола (если опять же доверять Розанову- 11-13 лет) и брак (внешняя идентификация мужского, основа которой, конечно, состоит в идентичности Отца). В той культуре это был момент, где одновременно с обнаружением "внутри" себя отсутствия мужского (момент бифуркации) это мужское начало заимствовалось у супруга в браке -- причем по правилу позиции Отца, дочерью которого должна понять себя девочка. Эта культура предполагала существенную подчиненность "внутреннего" женщины (как бы души) ее "внешнему" (сексуальному телу, его возрасту и способностям). Эта значимая агрессивность "внешнего" но отношению к "внутреннему", асимметрия социального и психотелесного, порождала то, что и сейчас заветно определяет образ Маленькой Женщины-ребенка -- ее скрытность (с богатым синонимическим рядом: сдержанности, замкнутости и т.д.), которая, в сущности, есть ни что иное, как принцип контроля, не дающею расползтись шву "внутреннего/внешнего", контроля, придающего асимметрии энергийную и креативную форму (тактика так характерная для ребенка, который хочет что-то противопоставить миру взрослых).

СКРЫТНОСТЬ МАЛЕНЬКОЙ ЖЕНЩИНЫ
Здесь необходимо сделать одно очень существенное уточнение: скрытность -- это не свойство темперамента, я знаю очень общительных, т.е. открытых Маленьких Женщин, и это нисколько не смущает меня, когда я утверждаю их скрытность. Это противоречие устраняется постольку, поскольку мы понимаем, что скрытность не может позволить раскрыть то, что скрывается, не вследствие ее успешности, а только потому, что, надо признаться, у нее нет содержания, изначально скрываемого. Другими словами, скрываемое существует постольку, поскольку его скрывают. Скрываемое -- это прежде всего интенсивность процесса сокрытия, оно есть смысловая глубина скрывания. Поэтому скрытность надо рассматривать как определенную стратегию жизни, связанную с наделением жизни смыслом; как стратегия, скрытность важна сама но себе, а не в ее связи с объектом сокрытия. Таким образом, успех этой стратегии зависит от того, как успешно в самом процессе растворяется та тайна, которая ею якобы изначально определяла. Театральная хореография тела, легкость и стремительность марионетки -- это идеальная телесная семантика в рамках стратегий Маленькой Женщины. Стратегии такой скрытности послушно тело Маленькой Женщины как тело идеального жеста (тело марионетки), возникающее в том диссонативном пространстве, где ось внешнего (Отец, мужчина, Другой) не пересекается с осью внутреннего; и переходящее в такой театр жеста, где внутреннее становится следствием, а не условием внешнего, растворяется по внешнем и производится им, уже ничем не угрожая жесту внешнею, где, следовательно, и тайна есть следствие утаивания.

"Архаичный" вариант бифуркации пола Маленькой Женщины связан, вероятно, с тем, что девочка задолго до брака (или, что то же самое, задолго до момента, когда брак социально легитимен), девочка, которая начинает видеть мужское как внешнее и Другого как мужчину, сначала сталкивается с образом Другого как отсутствующего Отца, Другого, которого нет при сохранении его пустого места (минус-Отец). И на это место помещается уже не Другой как Отец, а Другой как мужчина вообще, что и есть ранняя агрессия брака (а не собственной семьи) -- агрессия внешнего, которая и вызывает к жизни скрытность как форму контроля шва "внутреннее/внешнее".

ТИПЫ БИФУРКАЦИИ ПОЛА
Если (как было замечено выше) бифуркация происходит ни двум осям -- психотелесной и социальной -- то судьба Маленькой Женщины в том, что, двигаясь но психосоматическои оси, она никогда не оказывается в точке пересечения с социальной осью. Маленькая Женщина возникает там, где, начиная искать мужское в себе, девочка, как можно предположить, не обнаруживает этого мужского не только в себе, но и вовне -- как Отца, прерывая тем самым процесс становления женщиной, обнаруживая то "маленькое" в себе как женщине, что так кардинально отличает се от "нимфетки". -- Вообще, Маленькая Женщина и нимфетка -- образы противоположные. Нимфетка может быть понята как "женщина в маленьком", ребенок, находящий Отца как Мужчину, т.е. как гипер-Отца (гипер-Отец = Отец (семья, брак) + Мужчина (пол)). Нимфетка -- это ребенок, на котором осуществляется через Отца-Мужчину-Мужа агрессия внутреннего на внешнее, агрессия не брака (внешняя агрессия), а пола (внутренняя агрессия).

Типы бифуркации пола

Норма
а) бифуркация пола:
б) после обнаружения отсутствия внутри мужского, происходит замена мужского Другим как Супругом по правилу позиции Отца;
в) баланс внутреннее/внешнее.

Маленькая Женщина
а) бифуркация пола:
б) после обнаружения отсутствия внутри мужского, происходит замена мужского Другим в форме Мужчины Вообще по правилу отсутствующего Отца, минус-Отца;
в) агрессия внешнего (брака) на внутреннее (пол).

Нимфетка
а) бифуркация пола:
б) после обнаружения отсутствия внутри мужского, происходит замена мужского Отцом в форме гипер-Отца (Отец + Мужчина, семья, брак + пол);
в) агрессия внутреннею (пол) на внешнее (брак).

Возвращаясь к теме скрытности, следует заметить, что у скрытности, особенно такой, кого рая направлена на то, чтобы скрыть себя от самой себя, есть еще несколько интересных моментов. Насколько она связана с театрализацией, -- т.е. очень активной экспозицией внутреннего, созданием некоторых экстатических психотелесных сцен, -- настолько увеличивается величина этой силы экстатической овнешленности. -- Для Маленькой Женщины она оборачивается возникновением пространств подражания (миметических), пространств бессознательного мимесиса.

Пространство мимесиса
Это прежде всего пространство Голоса, его интонационно-рифмованной, если угодно, -- ритмической структуры. Розанов писал о том, что Голос -- это то, что не подделаешь", поскольку он представляет самое внутреннюю сущность. Но к пониманию сущности или чего-то другого, что расположено на ее месте, мы сейчас и приближаемся.

("Потому что походить на другого, принять его облик, значит, соблазнить, заставить войти в область превращений наперекор желанию" -- пишет страшно умный француз Ж.Бодрийяр, автор книжки "О совращении".)

Только скрытный человек знает, что секрета нет, что первый и последний секрет -- это собственное тело (и так, наверное, думает Маленькая Женщина). Может быть, наиболее успешный способ скрывать -- это отдавать себя Другому, соблазнять его, -- что, собственно, и есть мимесис: подражать и искушать.

"Скрытность" Маленькой Женщины имеет причиной агрессию внешнего (брака) на внутреннее; и следствием -- такое тело, которое производит внутреннее как следствие внешнего, тайну как следствие утаивания.

В таких условиях Маленькая Женщина противопоставляет себя агрессии внешнего, отражает ее нетривиальным способом: заимствуется голос Другого -- его сокровенное.

В соблазнительном подражании сокровенному Другого тело Маленькой Женщины (тело без органов?) обретает свою (виртуальную?) глубину. Тело Маленькой Женщины принимает на себя голос Другого и отражает его -- в своей зеркальности, создавая оптический эффект глубины. Глубина Маленькой Женщины -- это глубина зеркала, она так же, как плоская глубина зеркала, заимствуется и сразу возвращается реальной глубине пространства. "Призрак зеркала выволакивает наружу мою плоть и тем самым то невидимое, что было и есть в моем теле, сразу же обретает возможность наделять собой другие видимые мной тела. С этого момента мое тело может содержать сегменты, заимствованные у тел других людей, так же как моя субстанция может переходить в них: человек для человека оказывается зеркалом" (Мерло-Понти, "Око и дух"). (Поэтому можно только догадываться: какие головокружительные-и абсолютно безопасные- глубины разверзаются, когда одна Маленькая Женщина смотрит на другую.) Именно в феномене зеркала объединяются все интересующие нас нюансы: внешнее без внутреннего, утаивание и соблазн, мимесис.

Абсолютно закономерно, что заимствуется именно голос Другою в его просодических (методика, ударение, тембр, ритм. тон) характеристиках. "Голос есть место соединения тела и членораздельного языка, посредник между густой кодифицируемостью и текстуальностью, присущ дискурсу" (Патрис Пави); "промежуток между телом и дискурсом" (М Бернар). Просодический (интонационный) зеркальный эффект возможен именно и только в голосе -- пленке между телом и дискурсом, точно так же, как оптический зеркальный эффект осуществляется на бесконечно тонкой зеркальной амальгаме.

ПОДЛИННЫЙ ДРУГОЙ
Момент бифуркации пола для Маленькой Женщины связан с появлением Подлинного Другого, мужчины, угрожающего тем завоеваниям в познании Другого, которые были сделаны в ходе миметических набегов на его андрогинный образ. Подлинный Другой поэтому является как абсолютная драма в жизни Маленькой Женщины, разрушая скульптуру-фантазм "первого Другого", Другого как обобщенно-исторического образа Отца.

"Дотронувшись" до ее тела, пробудив се от миметического сна, Мужчина-другой никогда не бывает прощен за разрушение первого Другого.

Подлинный Другой -- в его конкретности, в его способности заполнить (и надорвать) пустующую позицию отсутствующего Отца (минус-Отца) -- является тем "грубым", что зеркальность Маленькой Женщины не успевает отразить и обезопасить. Подлинный Другой невольно, но неизбежно нарушает тщательно отлаженный гомеостаз скрытности как формы контроля шва внутреннее/внешнее. Подлинный Другой образует уже внутреннюю тайну Маленькой Женщины -- и тем самым заново возвращает ее к казалось бы навсегда преодоленному травматическому моменту, -- и поэтому никогда не прощается. Доступность разрушает таинственность, сделав Маленькую Женщину доступной себе, Подлинный Другой посягает на ее скрытность и разрушает се. Мера его присутствия в мире Маленькой Женщины -- это мера ее боли (любое подлинно внутреннее может переживаться телом марионетки только как боль).

После акта зачатия (так Подлинный Другой "дотрагивается" до тела Маленькой Женщины) мужчина, спровоцировавший внутреннее к существованию, в процессе инициированного им становления внутреннего внешним, -- изгоняется, вытесняется собственным "внутренним внешнего" Маленькой Женщины. -- Но это только одна причина изгнания Подлинного Другого. Второй причиной является более общая проблема: мужчина не может больше касаться тела женщины, -- да и вообще акт касания становится невозможным, -- потому что тело мужчины теперь -- это тело женщины "наизнанку". Обретая эту "изнанку", тело Маленькой Женщины становится самодостаточным по отношению к Подлинному Другому, а вернее, переходит к "прорастанию" уже на новом образе Другого: теперь это "свой-Другой", собственный ребенок.

РЕБЕНОК МАЛЕНЬКОЙ ЖЕНЩИНЫ
Ребенок, у Маленькой Женщины почти всегда мальчик, становится теперь секретом ее внутреннего, беременность мальчиком снимает с ее лица болезненную маску телесно-женского, потому что ребенок возвращает Маленькую Женщину в андрогинный рай первого Другого, в рай единения с Отцом. Ребенок дублирует и закрепляет в непосредственно телесном образе правильность се понимания внутреннего как мужского; ребенок, как копия ее внутреннего психотелесного содержания, представляет и аккумулирует это внутреннее во внешнем. Так, вторично и поверхностно, присваивается себе противоположный пол. Бифуркация повторяется и преодолевается. (С этим связана и другая проблема, которой я уже касался выше -- разрыв, порождающий всю эту специфическую хореографию телесных символов, может оказаться временем травматического расщепления пола -- ведь, по определению, "Маленькая Женщина" это не ее размеры, а ее ось времени. Поэтому ее жизни присуща ретроактивность, подробности которой мы вполне способны восстановить.) С уходом мужчины семейный треугольник преображается, вместо традиционной триады мы находим структуру, в которой закреплен богатейший опыт миметирования Маленькой Женщиной, опыт мобильности ее Я, призванный вернуть ей все утраченное в ходе бифуркации, исчезнувшее в разрыве, богатство внутренне/ внешнего. Опыт устранения последствий катастрофы андрогинности и возможен только с ребенком, этим "своим-Другим". (Вообще Маленькая Женщина обладает богатейшим опытом Другого: Абсолютный Другой -- мужчина. Подлинный Другой -- муж, свой-Другой -- сын. И это понятно: Другой жизненно необходим Маленькой Женщине для ее собственного существования.)

Появляются две конвергентные серии:

минус-ОТЕЦ -- СЫН
МАЛЕНЬКАЯ ЖЕНЩИНА -- ИДЕАЛЬНЫЙ МУЖЧИНА
(изнаночное женскому)
МАТЬ -- СЫН
СЕСТРА -- БРАТ
Серия Маленькой Женщины Серия Ребенка-мальчика

Для этих серий характерны размытые и взаимно перверсивных окончания, на которых сделал себе культурную карьеру психоанализ (любовница, жена и т.д.). Здесь перверсия -- это только рамка, делающая серии законченными, стабилизирующая структуру в переплетении се компонентов. Рост ребенка -- это теперь рост и становление внутреннего Маленькой Женщины, ее свободная превращаемость. Так, подчиненный материнскому фантазму, подпитываясь его энергией (как в той же сказке о царе Салтане), ребенок освобождает Маленькую Женщину от социального возраста, приближая ее к практическому постижению того события, в котором пол неправильно расщепился. В этом смысле ребенок неизбежно играет роль уникального инструмента, напоминающего психический зонд, который мать все глубже (т.е. все поверхностей) пропускает в те слои своего сознания, которые, как временные консерванты, содержат травматический материал, образованный, вероятно, очень сильным по интенсивности восприятия конфликтом Отца и Матери, точнее детским фантазмом этого конфликта. Этим зондированием детская травма анормальной бифуркации преодолевается и "излечивается", но только для того, чтобы быть воспроизведенной заново: ибо теперь ребенок Маленькой Женщины сталкивается с образом минус-Отца... -- Но это тема уже другого исследования.

ЕЩЕ РАЗ О СКРЫТНОСТИ
Скрытность Маленькой Женщины, вероятно, имеет непосредственную связь с событием конфликта между Отцом и Матерью, но Маленькая Женщина скрывает вовсе не это событие. Точнее, через реализацию сокрытия, через специфическое воспроизводство сокрытия на стилистическом уровне. Маленькая Женщина "замеряет" и контролирует давление, которое это событие продолжает оказывать на ее Я. Воспроизводя скрытность, она воспроизводит лишь свое отношение к событию, скрытность -- это форма связи с событием, как бы его реликтовое излучение, скрытность и серьезность.

* * *

Стремление закончить этот текст оставило в стороне такие темы, как:
-- автоматизмы, структура образности, которой она живет;
-- ее борьбу против автоматизмов;
-- ее Голос;
-- ее фигуру;
-- ее глаза, их цвет, их движения;
-- ее походку;
-- что с ней происходит, когда она устает;
-- что она делает, когда остается одна, и что это значит, -- Маленькая Женщина остается одна;
-- почему ее можно считать тяжелым человеком, и где расположен этот "центр тяжести";
-- о ее страстности;
-- о тех случаях, когда она разочаровывает меня;
-- и т.д.,
-- и конечно же о ее уникальном эгоцентризме, что, с другой стороны, может оказаться и аристократизмом, аристократизмом скорее средневековым в той его особенности, что в нем происходит сверхконцентрация Я, чрезмерное накапливание вещества Я;
-- и о том, что травма -- это тип дистанции по отношению к своему Я;
-- и о том, что в каждом из нас есть Маленькая Женщина...

-----------------
Составители
Владислав Софронов, Дмитрий Король 1995 г.

Опубликовано в АРХЕТИП, №2, 1996 г.

GЕНДЕРНЫЙ FРОНТ